Лаборатория Стокгольма в качестве контроля присылает в оршанскую исправительную колонию № 12 штаммы микробактерий туберкулёза. И уже четыре года беларуские специалисты дают результат перепроверки со 100% эффективностью. Газета "СБ" посетила оршанскую исправительную колонию № 12, при которой существует единственная в Беларуси туббольница для заключённых, и сделала оттуда репортаж.
— Отличие этой колонии от других, помимо лечебного процесса, в том, что распорядком дня предусмотрены тихий час, более калорийное питание, дополнительные продуктовые посылки и прочее. В палатах — от двух до шести койко–мест, — вводит в курс дела начальник ИК–12 Игорь Раков. Полковник внутренней службы рассказал, что в больницу при оршанской колонии осуждённых с подозрением на туберкулёз привозят из всех учреждений уголовно–исполнительной системы. Средний возраст поступающих — 30—40 лет. Сроки у них разные: от минимального до пожизненного заключения, а потому и содержатся пациенты не только по степени тяжести заболевания, но и тяжести совершенного преступления.
Современные методы диагностики, оборудование позволяют обследовать поступивших достаточно быстро, за 7—10 дней. При выявлении туберкулёза человека определяют в профильное отделение: для лечения лекарственно–чувствительного туберкулёза, с множественной или широкой тубустойчивостью. В спорных случаях прибегают к помощи гражданской медицины. Кстати, недавно, что показательно, в "двенадцатку" с помощью санавиации доставляли торакального хирурга: требовалась неотложная помощь пожизненному заключённому.
ВРИОД начальника больницы ИК–12 Сергей Ващилов не скрывает, что туберкулёз является одной из основных забот пенитенциарной медицины: "В конце 1990–х — начале 2000–х в стране была эпидемия туберкулёза, и наши учреждения — не исключение. Однако сейчас ситуация переломлена. Если в 1998–м в МЛС заболеваемость достигала 1.658 человек на 100 тысяч населения, то теперь всего 133 человека. То есть заболеваемость снизилась более чем в 10 раз. Я служу здесь с 2000 года и хорошо помню времена, когда в палатах стационара — по 20 — 30 человек, кровати в два яруса, нагрузка на врача в 3 — 4 раза выше нормы. Сейчас всё соответствует нормативам. Теперь мы можем разделять больных и комплектовать палаты по бациллярности, чувствительности к препаратам, избегая скученности пациентов.
Порой слышим упреки: мол, у вас там всюду сырость, холодно. Отвечу так: подобного нет уже давно. Все установленные нормативы строго выполняются и контролируются".
В прошлом году 62 осуждённых именно в ИК–12 впервые узнали, что больны. Первичники обычно чувствительны к препаратам. Кстати, самый скромный, восьмимесячный курс лечения для лёгкой формы в среднем на одного пациента обходится в 238 рублей. Чем тяжелее болезнь, тем дороже препараты. Конечно, риск рецидива высок у тех, кто имеет по 3 — 5 судимостей: ослаблен иммунитет плюс сопутствующие наркомания, алкоголизм, курение, гепатит С... Так вот, если взять самую тяжёлую форму заболевания — широкую лекарственную устойчивость, то лечение одного человека стоит около 100 руб. ежедневно. Длится оно два года.
...В процедурном кабинете, куда по очереди заходят за лекарствами пациенты, беру с полки линезолид. На коробке цена: 824 рубля, это за 20 таблеток. Впрочем, все препараты современные и эффективные, а оттого дорогие.
Виталий Ш. получает свою суточную норму таблеток. Медсестра смотрит, чтобы выпил всё до единой. Схитрить, спрятав их за щекой, не выйдет. Ш., проглотив порцию, говорит: "Приёмы не пропускаю, поэтому иду на поправку. На свободе я не смог бы оплатить такое дорогое лечение. Здесь оно бесплатное". За день пациенты принимают в среднем 25 таблеток, не считая уколов и капельниц.
Вне своих палат больные ходят в медицинских масках. В опасных зонах в респираторах работают и сотрудники больницы — их здесь 139. Повсюду ультрафиолетовые лампы, система вентиляции, а также административный контроль. И если соблюдать все предписанные правила, риск заражения сводится к минимуму.
...Рентгенкабинет. Больные принимаются исключительно в масках. Врач–рентгенолог Владимир Хитров: "Делаем томографию легких, рентгеноскопию. Все снимки — в электронном виде, хранятся в компьютерной базе. Изображения можно увеличить, посмотреть, скажем так, лёгкое в разрезе". На экране — снимок с 12–сантиметровой "дыркой" на лёгком. Это значит, что лечение будет не менее двух лет. Кстати, таких кабинетов в больнице два.
В баклаборатории Галина Яскевич, врач–бактериолог, открывает заполненный пробирками анализатор Bactec: "Аппарат позволяет определить микобактерии в клинических образцах и выполнить тест на чувствительность к противотуберкулёзным препаратам. Результат будет готов через 42 дня — это экспресс–метод. Также есть у нас тест–системы Hain для молекулярно–генетической диагностики микобактерий". Современная техника имеется и в других кабинетах.
Заходим в отделение с табличкой "Зона высокого риска". В одной палате — двое осуждённых, оба в масках (чтобы не заразить нас). Николай тут пятый год. Володя приехал недавно, но у него вторая судимость и рецидив по туберкулёзу. "Кормят, — говорят, — хорошо. Лечат тоже. Пьём таблетки, витамины, делаем уколы и капельницы". Во второй палате людей больше, половину привезли из СИЗО. "А у меня и на свободе была серьёзная форма туберкулёза, в Гомельской больнице лежал, — сообщил мне Геннадий. — Так что могу сравнить медобслуживание. Здесь и витаминов больше, и диетпитание — молоко, мясо, соки... Врачи внимательные, всё корректно".
Вылечившихся помещают в диспансерное отделение, какое–то время наблюдают и с рекомендациями отправляют в прежнюю колонию. Некоторые осуждённые обратно не спешат: хитрят, но это пресекается быстро. Ещё доводят себя до крайнего состояния ради группы инвалидности и возможной амнистии, зачастую обрекая себя на смерть.
Кстати, нарушители внутреннего распорядка здесь тоже имеются. Таких на время помещают в спецпалаты. Правда, лечение при этом не прерывается.
Поинтересовалась я и планами ИК. Начальник колонии долго говорить не стал, а для примера провёл на этаж, где благодаря средствам Глобального фонда ПРООН уже к концу лета появятся абсолютно новые уютные палаты для 2 — 3 человек, процедурный кабинет, комната забора мокроты и прочее.
