Цикл публикаций Виктора Павловича Лютынского под общим названием "Неизвестные истории оршанской истории". Предыдущая часть здесь.
4 мая датируется и весьма важный документ этого дела – срочное предписание Исполкома Оршанского Совета следственной комиссии при Комиссариате юстиции Оршанского уезда (напомню, что председателем его в это время был левый эсер Иосиф Буевич): «Предписываем Вам в течение 24 часов выяснить причины ареста содержащегося под стражей в 4-м Евгеньевском госпитале бывшего командира Высоцкого отряда товарища Большакова. Произведенное следствие сего дня же представить в Исполком и в случае не вынесения никаких обвинений и причин ареста его немедленно освободить, в противном случае тов. Большаков завтра же будет освобожден из-под стражи Исполкомом». Видимо, у Большакова была серьезная поддержка в Исполкоме. Поэтому 4-м мая датируется и «Постановление» следственной комиссии, в котором говорится, что «гражданин Большаков, будучи начальником революционного отряда, не признавал Советскую власть, не подчинялся распоряжениям Военной коллегии Оршанского района, оказал вооруженное сопротивление представителям той же коллегии при исполнении ими своих обязанностей. Бывший командир Высоцкого партизанского отряда БОЛЬШАКОВ заключен впредь до суда в Оршанскую уездную тюрьму». Возможно, все бумаги дела, датированные 4 мая, делались в спешке, в ответ на грозное предписание исполкома.
12 мая Большаков дал «Подписку», в которой он обязуется по первому требованию следственной комиссии явиться в суд Революционного трибунала. За его явку, кстати, поручился местный главный чекист Н.Горбачев.
Заседание Революционного трибунала состоялось15 мая. Н. Большаков виновным себя не признал. Показания свидетелей в основном пересказывают то, что зафиксировано в протоколах опросов. После показаний Зысмана председатель трибунала Н. Игнатьев спросил его, «видел ли он, Зысман, Большакова, якобы стрелявшего из пулемёта, на что Зысман ответил, что сам не видел, а ему кто-то это передал… но видел, как после стрельбы из пулемёта из того же окопа выбежал обвиняемый Большаков, где стоял пулемёт». К этому свидетель А. Коротков добавил, что Большаков «совершенно не знаком с системой пулемёта, который был в его отряде (конечно, странно слышать это про офицера, хоть и бывшего, не знакомого с устройством оружия, находящегося в его подчинении – В.Л.), приказа стрелять он не отдавал, а наоборот, просил прекратить стрельбу».
В резолюции ревтрибунала отмечено, что «обвинение в непризнании Советской власти недоказанное. Трибунал находит доказанным, что обвиняемый Большаков в своем присутствии допустил создание опасного поражения для представителей Советской власти и оказался не в состоянии предотвратить вооруженное сопротивление представителям Советской власти, выполнявшими свой Революционный долг». Решением трибунала Николай Большаков был лишен «общественного доверия в продолжении шести месяцев». Был тогда и такой вид наказания. Впрочем, в тот же день в Военный отдел Оршанского района было направлено предписание «о выдаче бывшему начальнику партизанского Высоцкого отряда гражданину Н.БОЛЬШАКОВУ соответствующих его прежней службе документов и причитающегося содержания». Видимо, он еще не совсем утратил доверие высокого оршанского начальства. Каков дальнейший жизненный путь главного героя этого дела Николая Большакова, нам, к сожалению, не известно. Как же сложилась судьба других фигурантов этого дела? Некоторые сведения сохранились о Борисе Максимовиче Зысмане (1897-1963). Воевал на фронтах Гражданской войны (был врид военкома 52 стрелковой дивизии). 23 февраля 1928 года, в связи с десятилетием Рабоче-Крестьянской Красной Армии, был награжден орденом Красного Знамени. На момент награждения работал помощником прокурора Минского округа. Потом, видимо, переехал в Москву, где и умер. Похоронен на Востряковском еврейском кладбище.
Достаточно широкую и скандальную известность приобрела потом Фрума Ефимовна Хайкина (Ростова-Щорс) (1897-1977). Однако, в ее биографии оршанский «след» почти не изучен. В многочисленных публикациях о ней в Интернете об этом практически не упоминается. Лишь в одном материале сказано, что в 1918 году разведчица Фрума Хайкина попала в плен к полякам, но была обменена на польских офицеров и выслана в Оршу. Как видим из данного архивного дела, она некоторое время была в партизанском отряде Н. Большакова. Вероятно, после его расформирования уехала в Унечу (Брянщина), где и «прославилась» своей службой в местной ЧК. По воспоминаниям современников, она лично расстреляла до 200 человек. Об ее «подвигах» упоминали знаменитые писатели Аркадий Аверченко и Тэффи. Здесь же стала женой (а вскоре и вдовой) знаменитого командира Красной Армии времён Гражданской войны в России Николая Щорса (1895-1919). Впрочем, ее биография достойна отдельной публикации. А из данного дела можно сделать вывод, что формирование частей Красной Армии в Беларуси не всегда шло гладко и беспроблемно (чтобы подчинить «конкурентов» использовали даже артиллерию!), а ее организаторы и первые командиры не все были людьми честными и порядочными.
Виктор Лютынский
На фото: Усадебный дом в стиле неоклассицизма. Построен из кирпича произведенного в северном Лондоне. Ранее к правой стороне усадебного дома примыкал одноэтажный деревянный объем (не сохранился). Вокруг был разбит пейзажный парк с прудом. Мокржицкий привез из разных стран и посадил в парке множество различных деревьев. До наших дней сохранилось около 150 видов. После Октябрьской революции 1917 г. дом перешел в собственность советской власти. Летом 1928 г. здесь состоялся первый съезд компартии Западной Беларуси, в котором, среди прочих, принимали участие Голодед и Кнорин. Последний выдвинул идею о том, чтобы запретить белорусский язык, а белорусов, требовавших признать себя отдельным народом, - выслать или расстрелять.
