Продолжаем публиковать исследование Виктора Лютынского о деятельности революционного трибунала в Орше. Предыдущие публикации: вступление здесь, дело Большакова здесь, дело Волкова здесь, дело Гордиевича здесь, Дело Длугаша здесь, Дело Крюкова здесь, Дело Кучинского здесь.

«Дело по обвинению Ивана Никитича Мордаса, Жолудева Иллариона и Борейко Устина в самовольном обыске» – самое объемное из всех сохранившихся архивных дел Оршанского трибунала. Оно наиболее насыщенно фамилиями и событиями. Вышеназванные граждане (а они были милиционерами) обвинялись в том, что 13 июня 1918 года «произвели самовольный обыск у Кальнинга и Суходольского, конфисковали спирт, распитии его, а Жолудев еще при обыске у Кальнинга угрожал оружием и требовал взятки в 1000 рублей» (орфография документа сохранена – В.Л.). Вкратце же суть дела такова: почтовые служащие (что интересно, тогда на почте работали, видимо, одни мужчины), узнали, что у братьев Кальнингов, проживавших на железнодорожной станции Орша-Пассажирская, появились две бочки спирта, привезенные из Жлобина. Они собрали деньги на две бутылки (по 70 руб. за бутылку) и снарядили к Кальнингам служащего Георгия Демидовича Суходольского. Об этом узнали милиционеры (они еще назывались красноармейцами по охране порядка) Жолудев и Борейко. По возвращении Суходольского с вокзала, на окраине железнодорожного поселка (напомню, в то время еще он был отделен от города, нынешнего микрорайона «Черемушки» еще не существовало) он был остановлен, при обыске у него были найдены две бутылки спиртного и изъяты. По свидетельству служащего, его ограбили «некто высокий и косоглазый». Высоким оказался И. Жолудев, а косоглазым признали милиционера Ивана Мордаса (его брат Никита служил на почте). Из акта, составленного 7 июля 1918 года, следует, что милиционеры И. Жолудев и У. Борейко ходили на квартиру Кальнинга и «вымогали деньги и самогонку». Напомню также, что в это время в Советской России действовал введенный еще в 1914 году «сухой закон».

Милиционеры были арестованы, постановлением коллегии отдела охраны г. Орши и уезда они были уволены от должности красноармейцев по охране. 8 июля состоялось заседание революционного трибунала. Обвиняемых Мордаса и Жолудева приговорили к одному году принудительных общественных работ, а Борейко – к тюремному заключению на 6 месяцев. 10 июля И. Мордас обращается с прошением и требует пересмотра приговора, указывая на нестыковки обвинения. Так в одном месте свидетель говорит о дневном времени, в другом – о ночном. «Необходимо указать, – пишет он, – на два различных еще времени практикующихся в Орше, разнящиеся на два часа (по старому и новому времени)». В то же время направляет заявление в Оршанский трибунал и осужденный И. Жолудев. Он чистосердечно раскаивается, что «мы спирт отняли у Суходольского не с Мордасом, а со своим знакомым Василием Шебеко, который был тоже косоглазым». Здесь же он жаловался на председателя трибунала Н. Игнатьева, который «не допускал защиты с нашей стороны, наших свидетелей подробно не допрашивал… заявляя, что «жалобы не допустит» и «что ему никто ничего не сделает». Находясь в заключении в оршанской тюрьме, И. Мордас не сидел сложа руки. Добивался его оправдания и освобождения также брат Никита. 3 сентября 1918 года он обращается к председателю СНК РСФСР В.И. Ленину. Изложив вкратце суть дела, он пишет: «Все это заставило обратиться к Вам с Покорной просьбой как к Вождю и Судьи для защиты справедливости не ради оправдания моего брата или снисхождения, а ради того, чтобы дело вновь пересмотреть и выяснить истину по упомянутым причинам или хотя бы выселили бы его из пределов Российской Республики, так как брат мой после ранения на войне и контузии в голову стал совсем больной и в тюрьме не дождавшись срока преждевременно погибает, оставляя тех на произвол судьбы, которым он обязан своей жизнью (родители И. Мордаса остались на оккупированной немцами территории Минской губернии – В.Л.). В нашей Орше враги Советской власти чтобы лучше можно было вредить революции считают себя защитниками таковой. Я сам лично разоблачил такой случай… я как истинный революционер и защитник Советской власти узнал о предательском нападении на нашего истинного Вождя т. Ленина (в него стреляла эсерка Ф. Каплан – В.Л.). Глубоко скорблю да поможет ему Бог выздороветь». Из СНК прошение перенаправили во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет. Правда, он оставил приговор в силе, но потребовал возбудить дело в отношении В. Шебеко. Отметив также, что приговор Оршанского ревтрибунала еще очень мягкий и требовал увеличения наказания до 3-х лет.

16 октября из тюрьмы И. Мордас обращается в Оршанский местный народный суд. Видимо, к этому времени прекратил свою деятельность Оршанский революционный трибунал, поэтому некоторые документы уже находились в деле Смоленского губернского ревтрибунала. Приведу его «прошение» почти полностью: «Оршанским революционным трибуналом 8 июля сего года я осужден на год тюремного заключения, что я якобы с другими милиционером Жолудевым при задержании Суходольского я отнял у того две бутылки водки, сами ее распили и не доставили в штаб милиции. Я стал случайной и несчастной жертвой благодаря только того, что на войне после ранения в голову стал на один глаз косым, на суде же Суходольский Жолудева опознал, как лично отнимавшего у него водку и передававшего такову другому милиционеру, которого хорошо не мог уличить, но заметил что тот другой был косоглазый. На суде Суходольский заявил, что я не похож на того… я же в это время находился на службе, но моего свидетеля не спрашивали. Через несколько дней Жолудев сознался, что грабил с другим человеком… но бывший председатель Трибунала Игнатьев в категорической форме заявил, что не допустит пересматривания своего решения, причины такой немилости видимо в том, что Игнатьев был сердит за что-то на моего брата и старался удовлетворить свою месть на мне… четыре года я на войне страдал, переносил все бедствия и тяжести честно защищая Россию, был три раза ранен и контужен в голову и видимо за все это в благодарность несчастная судьба бросила меня как негодный хлам в тюрьму, может быть я тоже как и другие сыны революции до сих пор принес бы какую-либо для Родины пользу. Возлагая мою последнюю надежду обращаюсь с покорнейшей просьбой и душой томящегося тюремника умоляю об условном и досрочном освобождении и помиловании… пусть моя просьба услышана председателем народного правосудия ради предстоящего торжественного октябрьского праздника пусть и для меня как бывшего раба помещичьего, настоящего узника и арестанта этот великий праздник будет памятным, пусть не только я, но и мои бедные родители, оставшиеся без присмотра и заботы, которых я благодаря войне более четырех лет не видел, узнают, что этот великий день есть и для них праздник праздников, пусть и они перед смертью увидят своего сына…» Почти с таким же текстом И. Мордас обращается с прошением на имя председателя СНК РСФСР В.И. Ленина. Все эти обращения дали результат. 23 ноября 1918 года бывший Оршанский революционный трибунал в заседании под председательством Н. Игнатьева рассмотрел дело по обвинению И. Мордаса, И. Жолудева и И. Борейко. Принимая во внимание декрет о применении амнистии, принятый на VI Всероссийском Чрезвычайном Съезде Советов, постановил осужденных И. Мордаса и У. Борейко освободить досрочно с 1-го декабря, а И. Жолудеву сократить срок на 6 месяцев, освободив его 8 января 1919 г. Таким образом, дело милиционеров, видимо, было последним в деятельности Оршанского революционного трибунала.